Тот скулил и дёргал матери пустые соски
А под ней кипела кровью земля
Взял пацан его из непокорной тайги,
У него теперь другая семья.

Целый год его лечил, а вернее её,
Попалам всё что имел с ней делил.
Сколько волка не корми, Возьмёт природа своё,
И весной её он в лес отпустил.

Шёл ему тогда всего-лишь девятнадцатый год,
Небо синью отражалось в глазах.
Он бежал, а над ущельем душу рвал пулемёт,
И сошлись лоб в лоб господь и алах.

Духи шли, и добивали его лучших друзей,
Ждал когда дойдёт черёд донего.
Словно резали под горло молодых лебедей,
Он увидел над собою её.

И подумал, смерть пришла раньше чем ожидал,
На каких-нибудь пятнадцать шагов.
Он примерно представлял её зверинный оскал,
Острые как штык ножи от клыков.

Маме он сказал – прости, А девчёнке – прощай,
И душою провалился во мглу.
А волчица потащила то-ли в ад, то-ли в рай
Его тело по камням в заставу.

Сколько времяни прошло, теперь не скажет никто
Всё мелькало перед ним как в бреду.
Она звёздными ночами согревала его
Рядом с ним ложилась спать на снегу.

Он отчётливо услышал вдалеке гул брони
И вертушек барабанную дробь.
Еле слышно прохрипел волчице – это свои
И как мать поцеловал её в лоб.

От Афгана он дальше прошагал всю Чечню
И вернулся в край родной наконец.
Схоронил он дома батю, и маманю свою
С другом девушка ушла подвенец.

Поселился возле леса, в самой крайней избе
Говорили люди, что в тот-же год.
Одинокая волчица появилась в тайге,
Как учуяла самца своего.

Его именем гордился показательный полк
Зря тайгу чесал отряд ягерей
Он исчез, но знаю я, что ушёл старый волк
С одинокою волчицей своей.